Неточные совпадения
В окнах мелькали горшки с цветами, попугай, качавшийся в клетке, уцепясь носом за
кольцо, и две собачонки, спавшие
перед солнцем.
«Ничто так не поддерживает, как обливание водою и гимнастика», подумал он, ощупывая левой рукой с золотым
кольцом на безымяннике напруженный бисепс правой. Ему оставалось еще сделать мулинэ (он всегда делал эти два движения
перед долгим сидением заседания), когда дверь дрогнула. Кто-то хотел отворить ее. Председатель поспешно положил гири на место и отворил дверь.
— Не стану я вас, однако, долее томить, да и мне самому, признаться, тяжело все это припоминать. Моя больная на другой же день скончалась. Царство ей небесное (прибавил лекарь скороговоркой и со вздохом)!
Перед смертью попросила она своих выйти и меня наедине с ней оставить. «Простите меня, говорит, я, может быть, виновата
перед вами… болезнь… но, поверьте, я никого не любила более вас… не забывайте же меня… берегите мое
кольцо…»
Легко вообразить, какое впечатление Алексей должен был произвести в кругу наших барышень. Он первый
перед ними явился мрачным и разочарованным, первый говорил им об утраченных радостях и об увядшей своей юности; сверх того носил он черное
кольцо с изображением мертвой головы. Все это было чрезвычайно ново в той губернии. Барышни сходили по нем с ума.
Возле них,
перед лежанкою, висит на веревках, продетых в
кольцо, привинченное к потолку, люлька.
В шестьдесят лет бела как снег и красна как маков цвет, губки всегда сжимает
кольцом; ренского выпьет
перед обедом полчарочки при гостях да в чулане стаканчик водки.
Далее, в углублении комнаты, стояли мягкий полукруглый диван и несколько таких же мягких кресел, обитых зеленым трипом.
Перед диваном стоял небольшой ореховый столик с двумя свечами. К стене, выходившей к спальне Рациборского, примыкала длинная оттоманка, на которой свободно могли улечься два человека, ноги к ногам. У четвертой стены, прямо против дивана и орехового столика, были два шкафа с книгами и между ними опять тяжелая занавеска из зеленого сукна, ходившая на
кольцах по медной проволоке.
В манере Майзеля держать себя с другими, особенно в резкой чеканке слов, так и резал глаз старый фронтовик, который привык к слепому подчинению живой человеческой массы, как сам умел сгибаться в
кольцо перед сильными мира сего.
Луша не заметила хорошенько этой семейной сцены и сидела по-прежнему
перед зеркалом, вокруг которого в самом художественном беспорядке валялись броши, браслеты,
кольца, серьги и колье.
Я кинулся назад — в ту комнату, где она (вероятно) еще застегивала юнифу
перед зеркалом, вбежал — и остановился. Вот — ясно вижу — еще покачивается старинное
кольцо на ключе в двери шкафа, а I — нет. Уйти она никуда не могла — выход из комнаты только один — и все-таки ее нет. Я обшарил все, я даже открыл шкаф и ощупал там пестрые, древние платья: никого…
— Ах, ах, ах, браслет — я и забыла. Почему вы знаете? Он
перед тем, как написать письмо, пришел ко мне и сказал: «Вы католичка?» Я говорю: «Католичка». Тогда он говорит: «У вас есть милый обычай — так он и сказал: милый обычай — вешать на изображение матки боски
кольца, ожерелья, подарки. Так вот исполните мою просьбу: вы можете этот браслет повесить на икону?» Я ему обещала это сделать.
Она не ошиблась в том, что он имел от природы хороший ум, предоброе сердце и строгие правила честности и служебного бескорыстия, но зато во всем другом нашла она такую ограниченность понятий, такую мелочность интересов, такое отсутствие самолюбия и самостоятельности, что неробкая душа ее и твердость в исполнении дела, на которое она уже решилась, — не один раз сильно колебались; не один раз приходила она в отчаяние, снимала с руки обручальное
кольцо, клала его
перед образом Смоленския божия матери и долго молилась, обливаясь жаркими слезами, прося просветить ее слабый ум.
С тех пор он жил во флигеле дома Анны Якимовны, тянул сивуху, настоянную на лимонных корках, и беспрестанно дрался то с людьми, то с хорошими знакомыми; мать боялась его, как огня, прятала от него деньги и вещи, клялась
перед ним, что у нее нет ни гроша, особенно после того, как он топором разломал крышку у шкатулки ее и вынул оттуда семьдесят два рубля денег и
кольцо с бирюзою, которое она берегла пятьдесят четыре года в знак памяти одного искреннего приятеля покойника ее.
Поляна
перед террасой дачи Басова, окруженная густым
кольцом сосен, елей и берез.
В последний раз помню
перед своими глазами плавные движения правой руки Аги с его толстым серебряным перстнем на большом пальце.
Кольцо очень толстое, в виде веревки, с поперечными золотыми насечками. Меня всегда интересовало, почему он носит
кольцо на большом пальце, но я, по обыкновению, не спрашивал его, а узнал через много времени, увидав стариков-горцев, носивших так же
кольца.
Лежал долго, страдая от холода и боли, кутался в пальто,
перед ним, помимо его воли, проходила цепью дымно-тёмных
колец его бессмысленная жизнь.
Восстановилось нарушенное равновесие событий и то, что в первые полубезумные минуты казалось пустяками: то, что их, несомненно, предали, то, что завтра же утром их могут застигнуть в сторожке, то, наконец, что Колесников умирает и умрет, — встало
перед сознанием, окружило и сознание, и жизнь
кольцом безысходности.
— Ешь! — сказал Костик, подвинув к сестре ломоть хлеба, на котором лежала писаная ложка. Настя взяла было ложку, но сейчас же ее опять положила, потому что больно ей было держать ложку в той руке, которую за минуту
перед тем, как в тисках, сжал Костик в своей костливой руке с серебряными
кольцами.
Соломон любил украшать свою возлюбленную драгоценностями. «Как стройны твои маленькие ноги в сандалиях!» — восклицал он с восторгом, и становясь
перед нею на колени, целовал поочередно пальцы на ее ногах, и нанизывал на них
кольца с такими прекрасными и редкими камнями, каких не было даже на эфоде первосвященника. Суламифь заслушивалась его, когда он рассказывал ей о внутренней природе камней, о их волшебных свойствах и таинственных значениях.
Ему писали, что, по приказанию его, Эльчанинов был познакомлен, между прочим, с домом Неворского и понравился там всем дамам до бесконечности своими рассказами об ужасной провинции и о смешных помещиках, посреди которых он жил и живет теперь граф, и всем этим заинтересовал даже самого старика в такой мере, что тот велел его зачислить к себе чиновником особых поручений и пригласил его каждый день ходить к нему обедать и что, наконец, на днях приезжал сам Эльчанинов, сначала очень расстроенный, а потом откровенно признавшийся, что не может и не считает почти себя обязанным ехать в деревню или вызывать к себе известную даму,
перед которой просил даже солгать и сказать ей, что он умер, и в доказательство чего отдал послать ей
кольцо его и локон волос.
Варвара Михайловна и на это не согласилась, но, видя смущение жениха, который, стоя посредине комнаты, все еще держал в одной руке
кольцо, а в другой футляр и, по-видимому, не знал, что ему делать, она предложила Ардальону Семенычу отдать
кольцо ей, для того чтобы вместе с обручальным
кольцом Наташи положить его
перед образа до завтрашнего утра.
Варвара Михайловна, чтобы прекратить неловкое положение всех, стоявших посреди комнаты, поспешно взяла
кольцо, попросила Шатова сесть рядом с своей невестой и ушла, чтобы, согласно своему предложению, положить обручальные
кольца перед образами.
Иосаф стал у ней за плечами. Он видел при этом ее чудную сзади шейку, ее толстую косу, едва уложенную в три
кольца, и, наконец, часть ее груди, гораздо более уже открывшейся, чем это было, когда она наклонялась
перед ним за чаем.
Таким образом его приводят в столовую, откуда заранее вынесена вся мебель, а пол густо застлан соломой… Слона привязывают за ногу к
кольцу, ввинченному в пол. Кладут
перед ним свежей моркови, капусты и репы. Немец располагается рядом, на диване. Тушат огни, и все ложатся спать.
Такой способ постройки в наших местах назывался «в
кольцо» и имел ту выгоду, что и люди и животные — все были у хозяина
перед глазами; но зато кроме их уже ничего другого видно не было.
Некоторые — люди хозяйственные, не пропивавшие жалованья и «заслуги» [«Заслугой» назывались деньги, которые выдавались непьющим матросам на руки за невыпитые ими казенные чарки, и деньги, которые оставались за несъеденное количество масла или какого-нибудь другого припаса, отпускавшегося по положению.] на берегу, — надевали собственные щегольские рубахи с
передом из голландского полотна, купленные в Копенгагене и Бресте, и, несмотря на жару, повязывали шею шелковыми, тоже собственными, платками, пропуская концы их в медные или бронзовые
кольца.
Припоминает Дуня отцовские ласки, вспоминает его доброту к ней и заботливость, вспоминает и тот день, когда он подал ей обручальное
кольцо… «К чему оно теперь!.. Кому?..» — думает Дуня, и вдруг
перед душевными ее очами восстает Петр Степаныч… Неясные, однообразные звуки чтения Николая Александрыча едва доносятся из сионской горницы, но вместо них Дуне слышится песенка...
Так, действительно, и кончалась борьба дерзкого духа человеческого против божества: Прометей сообщал Зевсу тайну, которую тот старался у него вырвать, смирялся
перед своим мучителем и, освобожденный, надевал на голову, как знак полного своего подчинения, венок из ивы: прутьями ивы в древности скручивали руки пленным и рабам. И на руку он надевал
кольцо из железа своих цепей.
— Да-с, — продолжал секретарь. — Во время запеканки хорошо сигарку выкурить и
кольца пускать, и в это время в голову приходят такие мечтательные мысли, будто вы генералиссимус или женаты на первейшей красавице в мире, и будто эта красавица плавает целый день
перед вашими окнами в этаком бассейне с золотыми рыбками. Она плавает, а вы ей: «Душенька, иди поцелуй меня!»
Полковник пил вино. На столе стояли бутылки. Адъютант писал в большой тетради, а
перед ним лежала груда золотых
колец, браслетов, часов, серебряных ложек. Входили казаки с красными лицами и клали на стол драгоценности.
Так закончил Иван
Кольцо чтение грамоты Ермака Тимофеевича и вместе с товарищами и князцом Ишбердеем распростерся ниц
перед царем Иоанном.
Перед царем с открытым лицом и смелым взглядом стоит Иван
Кольцо, имея по правую руку князца Ишбердея, а позади себя пятерых казаков-товарищей. Громко и явственно читает он царю грамотку Ермака Тимофеевича. В переполненных царских палатах так тихо, что можно услыхать полет мухи. И царь, и его приближенные недвижимо, внимательно слушают посланца, привезшего радостную весть.
Ермак Тимофеевич и Иван
Кольцо, вздремнув полчасика
перед рассветом, подняли людей. Подкрепившись сваренной кашей, снова спустили челноки на воду и поплыли далее.
В постоянных трудах и заботах незаметно пролетало время, которое иначе тянулось бы томительно медленно для Ермака Тимофеевича, с нетерпением ожидавшего возвращения Ивана
Кольца с царским прощением. Он решил тогда же,
передав власть свою другу и есаулу, тотчас же ехать к Строгановым, где
перед алтарем сельской церкви назвать Ксению Яковлевну своею женой. Это было для него лучшей наградой за все им перенесенное и совершенное.
Девять лет прожила старушка в семье Хомутовых и умерла, когда ее воспитаннице минуло семнадцать лет, подарив ей
перед смертью свою библиотеку,
кольцо из волос Шарлотты Корде, присланное покойной из Парижа ее двоюродным внуком, также погибшим или пропавшим без вести во время первой революции, что служило неистощимою темой для разговоров между ученицей и воспитательницей, причем последняя описывала своего «brave petit fils» яркими красками безграничной любви.
Ермак Тимофеевич не заставил себя долго ждать. Через несколько дней он с сотнями своих отборных удальцов прибыл в «строгановское царство». Вместе с есаулом Иваном
Кольцом он ранее явился к Семену Иоаникиевичу Строганову, принявшему их уже вместе со своими племянниками, и повторил
перед ними свое и своих удальцов желание бросить разбойное дело и послужить делу русскому — охране рубежа России от неверных и диких соседей.
Обрадованный Костя просил его
передать Маше
кольцо с изумрудом и сказать на словах, что он ее никогда не забудет.
Иван
Кольцо, откланявшись, вышел из горницы в сопровождении Касьяна. Семен Иоаникиевич, не откладывая дела в долгий ящик, прямо прошел к племянникам и
передал им предложение Ермака Тимофеевича. Те с пылом молодости ухватились за этот случай.
Миняй повел их в горы, избирая более легкие для восхода места, Ермак и Иван
Кольцо еле карабкались, по, казалось им, совершенно отвесным утесам. Но наконец они вслед за своим проводником добрались до вершины и остановились зачарованные.
Перед ними расстилалась Сибирь — громадная равнина, покрытая зеленым лесом и перерезанная там и сям серебряными лентами рек.
Красивая рука Анны Аркадьевны, украшенная дорогими
кольцами, с потухшей папиросой бессильно откинулась на ручку дивана: видно было, что ее обладательница о чем-то задумалась, что-то соображает.
Перед ней на столе лежал лист бумаги, сплошь исписанный цифрами. Изящные бронзовые часы, стоящие на камине, показывали половина первого. В передней послышался звонок.
Найти невесту с солидным приданым, а следовательно, и кредит
перед свадьбой, ему не удалось, — дуры, оказалось, перевелись и в Белокаменной, а деньги, при его привычке к широкой жизни, вышли, пришлось заложить часы,
кольца и даже кое-что из платья, но и эта сравнительно небольшая сумма, вырученная за эти вещи, ушла быстро из кармана, и он остался, что называется, на бобах.
Легла свита вокруг князя
кольцом на голом камне. Дозорных выставили. Прилег князь на бурку, глаза обшлагом прикрыл, мурчит, как кот: Тамара
перед ним на софе в шароварках потягивается, сонный ветер глаза закрывает. Прижимает это он седло к грудям, тайные слова шепчет, — не четки ж ему во сне перебирать.